20-09-2000

 

Анна Андреевна Ахматова

 

ЧЕТВЕРТАЯ

 

               (СЕВЕРНЫЕ ЭЛЕГИИ)


 
Есть три эпохи у воспоминаний.

И первая - как бы вчерашний день.

Душа  под сводом их благословенным,

И тело в их блаженствует тени.

Еще не замер смех, струятся слезы,

Пятно чернил не стерто со стола,-

И, как печать на сердце, поцелуй,

Единственный, прощальный, незабвенный...

Но это продолжается недолго...

Уже не свод над головой, а где-то

В глухом предместье дом уединенный,

Где холодно зимой, а летом жарко.

Где есть паук и пыль на всем лежит,

Где истлевают пламенные письма,

Исподтишка  меняются портреты,

Куда как на могилу ходят люди,

А возвратившись, моют руки мылом,

И стряхивают беглую слезинку

С усталых век - и тяжело вздыхают...

Но тикают часы, весна сменяет

Одна другую, розовеет небо,

Меняются  названья городов,

И нет уже свидетелей событий,
И не с кем плакать, не с кем вспоминать.

И медленно от нас уходят тени,

Которых мы уже не призываем,

Возврат которых был бы  страшен нам.

И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже  путь в тот дом уединенный,

И, задыхаясь от стыда и гнева,

Бежим туда, но (как во сне бывает)

Там все другое: люди, вещи, стены,

И нас никто не знает - мы чужие.

Мы не туда попали... Боже мой!

И вот когда горчайшее приходит:

Мы сознаем, что не могли б вместить

То прошлое в границы нашей жизни,

И нам оно почти что так же чуждо,

Как нашему соседу по квартире,

Что тех, кто умер, мы бы не узнали,

А те, с кем нам разлуку бог послал,

Прекрасно обошлись без нас - и даже

Все к лучшему...

 

1953

QUARTA

 

(ELEGIAS DO NORTE)              

 

 

 

 

Há três épocas nas recordações.

E a primeira - como se fosse o dia de ontem.

A alma debaixo das cúpulas por elas abençoadas,

E o corpo nas suas sombras se deleita.

Ainda não parou o riso, fluem as lágrimas,

A mancha de tinta não se limpou da mesa, -

E, como timbre no coração, o beijo,

Único de despedida, inolvidável...

Essa, porém, pouco tempo dura...

Já sobre a cabeça não há cúpulas, mas algures

Num surdo subúrbio a casa solitária,

Onde faz frio no inverno e no verão calor,

Onde há uma aranha e a poeira em tudo pousa,

Onde se decompõem cartas ardentes,

Onde pela calada mudam os retratos,

Onde, como a um túmulo, vão as pessoas,

Mas depois lavam as mãos com sabonete

E sacodem uma pequena lágrima furtiva

Das pálpebras cansadas - e suspiram pesadamente...

Mas o relógio faz tiquetaque, uma primavera substitui

A outra, o céu vai ficando róseo,

Mudam-se nomes de cidades,

E não há já testemunhas dos acontecimentos,

E não há com quem chorar, não há com quem recordar.

E lentamente de nós partem as sombras,

Que já não evocamos,

Cujo regresso seria para nós assustador.

E, uma vez acordados, vemos que nos esquecemos

Até do caminho para essa casa solitária,

E, sufocados pela ira e pela vergonha,

Corremos para lá, mas (como acontece no sonho)

Aí tudo é diferente: pessoas, objectos, paredes,

E ninguém nos reconhece - somos alheios.

Enganámo-nos... Meu Deus!

E eis que chega o mais amargo:

Entendemos que não conseguíssemos fazer caber

Esse passado nos limites da nossa vida,

E é-nos quase tão alheio

Como ao habitante da porta ao lado,

E que não reconhecêssemos aqueles que morreram,

Mas que esses de quem Deus nos despediu

Passaram perfeitamente sem nós - e até

Tudo para melhor...

 

5 de Fevereiro de 1945

Leninegrado

 

ТЕНЬ

 

                 Что знает женщина  одна о

                      смертном  часе?

 

                      О. Мандельштам

 

Всегда нарядней всех, всех розовей и выше,

Зачем всплываешь ты со дна погибших лет

И память хищная  передо мной колышет

Прозрачный  профиль твой за стеклами карет?

Как спорили тогда - ты ангел или птица!

Соломинкой  тебя назвал поэт.

Равно на всех сквозь черные ресницы

Дарьяльских глаз струился нежный свет.

О тень! Прости меня, но ясная погода,

Флобер, бессонница и поздняя сирень

Тебя - красавицу тринадцатого года -

И твой  безоблачный и равнодушный день

Напомнили... А мне такого рода

Воспоминанья не к лицу. О тень!

 

1940

 

SOMBRA

 

Que sabe certa mulher

Sobre a hora a morte?

 

O.Mandelstham

 

 

Sempre mais elegante, mais rosada, mais alta que todas,

Para que vens ao de cima do fundo dos anos tombados

E a memória rapace diante de mim faz tremular

O teu perfil transparente por trás dos vidros do coche?

Como se discutia nessa altura - tu, anjo ou pássaro!

Uma pequena palha te chamou o poeta.

Para todos por igual através das negras pestanas

Dos olhos em abismo fluía a terna luz.

Oh sombra! Perdoa-me mas o tempo claro,

Flaubert, a insónia e os lilases tardios

De ti - bela de 1913 -

E do teu dia indiferente e sem nuvens

Me fizeram lembrar... Mas tais recordações

A mim não me ficam bem. Oh sombra!

 

9 de Agosto de 1940. De noite.

Эпическиe мотивы

 


Покинув рощи  родины священной

И дом, где Муза Плача изнывала,

Я, тихая, веселая, жила

На низком острове, который, словно плот,

Остановился в пышной  невской дельте.

О, зимние таинственные дни,

И милый  труд, и легкая усталость,

И розы в умывальном  кувшине!

Был  переулок снежным и недлинным.

И против двери к нам стеной алтарной

Воздвигнут храм Святой Екатерины.

Как  рано я из дома выходила,

И  часто по нетронутому снегу

Свои следы вчерашние  напрасно

На  бледной, чистой пелене ища,

И  вдоль реки, где шхуны, как голубки,

Друг к другу нежно, нежно прижимаясь,

О сером взморье до весны тоскуют,-

Я подходила к старому мосту.

Там комната, похожая на клетку,

Под самой крышей  в грязном, шумном доме,

Где он, как чиж, свистал перед мольбертом

И жаловался весело, и грустно

О радости небывшей  говорил.

Как в зеркало глядела я тревожно

На серый холст, и с каждою неделей

Все горше и страннее было сходство

Мое с моим  изображеньем новым.

Теперь не знаю, где художник милый,

С которым я из  голубой мансарды

Через окно на крышу выходила

И по карнизу шла над смертной бездной,

Чтоб видеть снег, Неву и облака,-

Но чувствую, что Музы наши  дружны

Беспечной и пленительною дружбой,

Как девушки, не знавшие любви.

 

1916

 

 

                        Motivos épicos

 

Tendo abandonado os arvoredos da minha terra sagrada

E a casa onde a Musa do Pranto se enfastiava,

Vivia eu tranquila e alegre

Na ilha baixa que, como uma jangada,

Parou no exuberante delta do Neva.

Oh, misteriosos dias de inverno,

E trabalho querido, e cansaço leve,

E rosas no jarro de água para o banho!

Era uma pequena ruela com neve.

E contra a nossa porta rigido o muro

Do altar da igreja de Santa Catarina.

Que cedo eu saía de casa,

E muitas vezes pela neve imaculada,

Em vão minhas pegadas de ontem

Sob a pálida, limpa camada procurando,

E ao longo do rio onde as escunas como pombas

Umas às outras terna, ternamente se encostavam

Saudosas até à primavera das escuras águas costeiras, -

Eu aproximava-me da velha ponte.

Aí um quarto parecido com uma gaiola,

Mesmo debaixo do telhado na suja casa barulhenta,

Onde ele, como um tentilhão, assobiava diante do cavalete

E se queixava rindo, e com tristeza

Sobre suposta alegria antiga falava.

Como para um espelho eu olhava

Para a tela escura, e cada semana

Mais amarga e estranha era a minha

Semelhança com a minha nova imagem.

Não sei agora onde está o pintor amigo,

Com quem eu da mansarda azul

Saía pela janela para o telhado

E andava pelo rebordo sobre o abismo mortal,

Para ver a neve, o Neva, as nuvens, -

Mas sinto que são amigas as nossas Musas,

Com uma amizade despreocupada e deslumbrante

Como raparigas sem conhecerem o amor.

 

 

 

 

 

 

 

Mais poesias de Ana Akhmátova aqui e aqui.